Лишь семнадцать ему – годы лучшие,
Жизнь, казалось, вся впереди.
Строил планы на будущее
И с девчонкой за руку ходил …
Но не судилось! Гром грянул в ночи,
Ветром завыло в степи.
Родину грабить пришли палачи –
Потянулись на фронт мужики.
Попросился и он, а ему — поворот,
С восемнадцати лишь берут.
Но случайно узнал у соседских ворот,
Что друзья из деревни бегут.
Завтра всю молодежь приказано
Собирать на невольный труд.
Кто фашистам не повинуется,
Хаты спаленные тех ждут.
Убежать мог и он, но подумал:
«Как без крыши над головой?» …
Посмотрел на мать, вмиг передумал,
Собираться стал под конвой.
Мать зарыдала, на сына взглянув,
Сердце от страха замрет,
И опустилась, колени сомкнув, —
Враг на чужбину кровинку ведет.
Всунуть молитву успела в пути,
Голос шептал, чуть живой:
«Эту святыню, сынок, сбереги –
Снова вернешься домой» …
… На заводе вдали от Родины
В поту каторжном все прошло…
Годы лучшие он пожертвовал
За счастливое детство мое.
Отнял все враг – улыбку девичью,
Руки матери, спину отца,
Возле дома сирень душистую,
Вишню спелую у крыльца.
А взамен дал похлебку кислую,
Запивать повелел слезой.
Но не смог отнять небо чистое,
Даже хмурое перед грозой.
И послали Силы Небесные,
Кто б подумать мог – в руки врага,
Черный хлебушко, красно яблочко
Да на праздник кусок пирога.
Старый немец его подкармливал,
Хоть ни разу с ним не говорил –
Коль узнают, смерть не минуема,
Лишь глазами ему твердил…
Когда голод совсем замучил,
Не сдержался – брюкву украл,
Но фашистский конвой усиленный
За руку его поймал.
Повели к палачам неистовым,
По дороге он, чуть дыша,
Попрощался с друзьями быстро,
Заглянул своей смерти в глаза.
Полицай его быстро обшарил,
На молитву наткнулся вскользь.
Посмотрел, почитал, подумал…
Взять домой попросил на ночь.
На второй день вернул молитву
Да еще и благодарил…
Лишь товарищи удивлялись:
«Неужели тебя не бил?»
«Не приидет к тебе зло,
И рана не приближится…» —
вдруг всплыло
В его памяти, что оставило
Материнской руки тепло…
… Как-то раз все пошли обедать,
Запах кислой капусты вдохнуть
Довелось, так и вышел, не евши,
Под броню прилег отдохнуть.
Самолетов свист – все оглушило,
Как открыл глаза – нет брони,
Ни столовой, ни завода,
Ни живой ни одной души.
«Не приидет к тебе зло и рана
Не приближится телеси твоему» —
На том белом клочке бумаги.
Снова память шептала ему.
«Кто же спас меня, Господи, кто же?
Боже милостивый – это Ты?
Я ж не знал Тебя, не тревожил,
Жил в потоке мирской суеты,
Не молился Тебе… Хотя, может
Материнской молитвы крыло
Поднялось до небес, покружилось,
Ее просьбу к Тебе донесло?»…
… Оглянулся вокруг, зубы крепко сжав, —
Ни единой живой души,
И по трупам он побежал.
В неизвестность в лесной глуши.
Брел всю ночь, замирая от страха,
Только звезды мерцали вдали.
И, наверное, Силы Небесные
Вскоре снова ему помогли.
Он набрел на поселок немецкий –
Люди добрые есть везде –
Постоял, постучал, открыли,
Отогрели!… Не быть беде!
Помогал им чем мог, от фашистов
Он немецких детей уберег…
«Оставайся, Иван, будешь сыном!
Все твое!»… Но Иван не смог!
Сердце рвалось к родным березкам,
А душа к деревне родной,
Пусть разорванной по осколкам,
Но к своей, к Отчизне святой!
…Девяносто скоро, боли замучили,
Не святой, но молитву творит.
Часто в памяти все прокручивает,
За все Бога благодарит…
Р.Б. Лидия Лубенец, 2013 г.
Свято-Покровский храм, село Спасское
P.S. Нам прислали фотографию старого листика с молитвой, которую отец читал на войне, прилагаем этот бесценный кусочек из жизни отца Лидии. Слава и благодарение Господу за все!
